Мифы Павла Пепперштейна
В Музее современного искусства «Гараж» открылась выставка Павла Пепперштейна «Человек как рамка для ландшафта». Критики и кураторы называют его одним из наиболее выдающихся русских художников своего поколения. Работы Пепперштейна находятся в собраниях Государственного Русского музея, Государственной Третьяковской галереи, Центра Жоржа Помпиду.
Московский концептуализм
Отец Павла Пепперштейна — художник Виктор Пивоваров, один из основоположников московского концептуализма (наиболее яркие представители — Илья Кабаков, Андрей Монастырский, Дмитрий Пригов, Эрик Булатов). Многие дальнейшие шаги в его художественной жизни были обусловлены детством в кругу московских концептуалистов, а также их многочисленных друзей — от Вениамина Каверина до Ильи Кабакова. Последний вместе с Виктором Пивоваровым разработал ставший позже традиционным для концептуализма жанр художественного альбома — как правило, наполненного графическими и текстовыми иллюстрациями жизни вымышленных персонажей.
Исследовал и применил к своему творчеству жанр концептуалистских альбомов и Павел Пепперштейн — будучи ребенком, но практически одновременно с создателями данного жанра. Содержание альбомов отсылало к событиям художественной и исторической реальности, параллельной реальности объективной. Здесь стоит особенно выделить страсть художника — появившуюся в детстве и позже проявившуюся в разных периодах творчества — к изобретению новых государств, с тщательно продуманной символикой, прописанным политическим устройством, картографией и атрибутикой.
«Медгерменевтика»
В конце восьмидесятых Пепперштейн основал художественную группу «Инспекция «Медицинская герменевтика» — это открыло новую фазу развития концептуального искусства в России.
Художники «Медицинской герменевтики» отождествляют себя в качестве художников и затем, не предъявляя никаких обычных доказательств этого, прямо переходят к истолкованию своего существования как художественного. В этом отношении они радикализуют позицию таких московских художников старшего поколения, как Илья Кабаков или Андрей Монастырский, которые хотя и предъявляют изначальный художественный жест, в то же время предельно минимализируют или банализируют его, сводя его практически к нулю, и этим переносят всю нагрузку на многообразие его интерпретаций. Разумеется, именно это многообразие интерпретаций в результате эстетизируется, т. е. становится тем полем, на котором начинает разыгрываться собственно художественная практика, так что сами интерпретации и иллюстрации к ним превращаются в основной художественный продукт: то, что было задумано как диагносцирование и лечение искусства путем отнесения его к реальности, превращается в свою очередь в род художественной болезни.
Борис Гройс, из статьи «Медицинская герменевтика, или Лечение от здоровья»
Деятельность группы отталкивалась от идеи противостояния западному влиянию. Ему противопоставлялись фундаментальные дальневосточные традиции. Художники увлекались древней китайской и японской литературой, философией, созданием объектов и инсталляций, перформансами. В то же время Павел Пепперштейн начал формировать для себя первые мифы, которые впоследствии стали для искусствоведов главным объектом интереса при изучении его творчества.
Художественные объекты, которые мы производили, являлись вторичным продуктом по отношению к нашим теоретическим текстам. При этом сами произведения мы не удосуживались объяснять, достаточно было нескольких общих ссылок — например, что вот этот объект является иллюстрацией таких-то теоретических конструкций, которые мы в данный момент вам объяснять не будем.
Павел Пепперштейн, из интервью аукциону Vladey
Мифы и реальность Павла Пепперштейна
Творческий стиль, когда концепция, идея, высказывание становятся важнее формы, характерен для концептуального искусства в целом. Можно выделить ряд так называемых мифов, которые формируют художественный стиль Пепперштейна и прослеживаются на протяжении всех его творческих периодов.
Серия работ «Человек как рама для ландшафта», которая дала название всей выставке, кардинально меняет один из основных постулатов классической живописной схемы. Человек как символический центр пейзажа здесь уступает место ландшафту, который его поглощает. Пепперштейн заявляет не просто о слиянии человека и ландшафта, но о полном растворении ландшафта и человека, причины и следствия.
Читайте также:
Гангстерские сюжеты появились еще в детских рисунках Павла Пепперштейна. Постепенно графические работы все больше становятся похожи на комиксы или напоминают кадры из художественных фильмов. Они становятся иллюстрацией общехудожественного подхода Павла Пепперштейна — все серьезное и трагическое у него обязательно проходит через восприятие условного «ребенка», что заставляет зрителя по-новому увидеть привычные вещи. Так и здесь: гангстеры трансформируются из угрожающих персонажей мира реального в фантасмагорические «игрушечки» с пистолетами-муляжами — таких привычнее увидеть среди необычных механических созданий Гофмана или среди героев японского аниме.
Один из самых устойчивых мифов в творчестве Павла Пепперштейна — Джеки О. — одновременно самый реальный персонаж. Серия работ художника связана с именем Джеки Кеннеди-Онассис. Обстоятельства ее жизни, а также убийства в 1963 году ее мужа, американского президента Джона Кеннеди, Пепперштейн исследовал со всей дотошностью. Результатом стали «Тайные рисунки Джеки О.» и сложная история связи всех участников тех событий, которую Пепперштейн рассказывает зрителю посредством графических работ.
Политический дискурс — область, которая сама по себе Павла Пепперштейна интересует мало. Но изобразительный язык политических карикатур и политического мифотворчества занимает в творчестве художника значительное место. Особенно его интересует идея некоего обще- или надгосударственного саммита, идея объединения мировых сил за общим столом. В данном случае миф приобретает символическое выражение в виде круглого стола, покрытого цветочным орнаментом. Он в буквальном смысле «расползается» цветочным ковром по всем поверхностям, убеждая в мысли, что только подобное объединение на общемировом уровне приведет к «процветанию» всего человечества.
Сам по себе орнамент — часто используемый элемент в работах Пепперштейна. По мнению художника, орнамент обладает автономной красотой и полноценным содержательным потенциалом. Зачастую он дополняет изобразительный узор текстом, который становится неотъемлемой частью орнамента. Игра с текстом в целом традиционна для концептуального искусства.
Об этом свидетельствует и библиотека, организованная Пепперштейном в рамках выставки. Здесь художник уходит от традиционного сакрального отношения к книге, заменяя его постмодернистским варьированием устоявшихся канонов. Внешне библиотека выглядит в высшей степени академично. Однако у книг в тяжеловесных кожаных переплетах с золотым тиснением совершенно неожиданные названия: «Сухие тропы», «Морская черепашка» или даже «Бубулик». По мнению Пепперштейна, такое несоответствие «внешнего» и «внутреннего» делает текст самоценным элементом, без привязки к исторической художественной мысли.
Благодарим куратора выставки Екатерину Иноземцеву за помощь в подготовке материала.
Фотографии предоставлены организаторами выставки.
Смотрите также