На дне

«На дне» в режиссуре Галины Волчек — пожалуй, самая значительная постановка этой горьковской пьесы на советском пространстве. Причем осуществлена она была в театре, который долгое время после своего возникновения держался исключительно на современной драматургии, через нее оправдывая свое названия. Но вот Галина Волчек обратилась к классике — сначала к «Обыкновенной истории» Ивана Гончарова, а затем и к «На дне» Горького. И успех превзошел все ожидания. Кстати, именно эти — «классические» работы раннего «Современника» только и дошли до сегодняшнего зрителя.

Даже на пленке, вдали от зрительного зала видно, насколько монументальной и масштабной была постановка, в которой образ ночлежки постепенно, на наших глазах становится уменьшенным образом всего мира.

Ночлежка «поглощает», вбирает в себя все окружающее уже на уровне самой «картинки». Она заполняет все пространство сцены не только вширь и вглубь, но и вверх — три яруса с лестничными пролетами посередине, которые упираются в глухую дверь. Но из-за этой глухой двери пробивается слабый свет. Таким режиссер видела образ создаваемого ею мира, когда обрисовывала художнику свою идею: черная сцена — вся, вплоть до колосников, и лишь из-под самого верха пробивается жалкий луч света. И важно здесь не то, что луч жалкий, а то, что он — пробивается.

Выстраивая свой мир, Галина Волчек расширяет человеческое пространство ночлежки, вводя в число обителей дна множество героев, не предусмотренных драматургом, тем самым давая себе возможность создать не просто густонаселенное, но многоплановое общество. Серая безликая масса (в массовке, кстати, бегали не последние актеры «Современника» — среди них был и Юрий Богатырев) живет своей собственной жизнью, так или иначе, влияя на жизни и судьбы главных героев.

А главные герои… Спектакль «На дне» в полной мере демонстрирует, что такое настоящий актерский ансамбль при блистательно исполненных сольных партиях. Даже сегодня, когда всего лишь смотришь на телеэкран, понимаешь, насколько мощно эта игра молодой труппы «Современника» должна была выглядеть из зрительного зала. А еще понимаешь, сколько доверия было у режиссера к актерам, как скрупулезно выстраивались все партитуры ролей и сколько актерской отдачи было в самых крошечных эпизодах. Ведь далеко не все ведущие актеры труппы получили здесь центральные партии — Олегу Табакову, например, досталась всего лишь маленькая роль Татарина…

При всем том, что в центре сюжета и спектакля по очереди оказываются разные персонажи, но идейным центром постановки стал Лука в исполнении Игоря Кваши. До него, да чаще всего и сегодня роль этого старца-странника отдается на откуп умудренным жизненным и театральным опытом возрастным актерам. Кваша же, напротив, был значительно моложе своего персонажа. Конечно, можно было бы говорить о том, что в молодой труппе возрастных актеров не было в принципе, но ведь были артисты старше — тот же Евгений Евстигнеев, который в итоге сыграл молодого Сатина. Но Кваша, выстраивая свою роль, не стремился к острой характерности, не искал для своего Луки «стариковские» штрихи и детали. Прежде всего, актер играл не возраст, но некий нравственный стержень героя, подходя к нему поистине новаторски для своего времени. Ведь очень долго Лука трактовался как «вредный утешитель», тогда как Кваша стремился очистить героя от всех этих негативных оценок и наслоений, творя на сцене светлую личность доброго и человечного философа.

Сатин — обычно антипод Луки — в трактовке Евгения Евстигнеева и режиссера оказался, может быть, ближе всех к Луке. Из пафосного, ярко социального героя на сцене «Современника» он превратился не в обличителя, но в человека, который просто старается жить не по лжи. С героя снимался героический штамп и в зрительный зал прорывался его драматизм, в котором боль насмешливого ума путалась с пьяной тоской…

Финал спектакля перекликается с его началом, закольцовывая, замыкая пространство и время. Атмосферу постановки с первых же минут задавало протяжное виолончельное вступление народной песни «Солнце всходит и заходит» — той самой, что стала особенно популярной, прозвучав еще в 1902 году в спектакле МХТ. И вот этой же песней — на этот раз ее хоровым исполнением — заканчивался и спектакль «Современника».

Многофигурная композиция последней сцены представляла собой своеобразный треугольник с Сатиным во главе (он стоял на последнем лестничном пролете). Дикая толпа, неуправляемо уже даже не пела — почти рычала — песню, пока не прерывалась появлением Барона, объявляющего о смерти Актера. И вот тут становилось очевидным, насколько далек стал Сатин от остальных обителей ночлежники — он единственный среагировал на известие Барона, единственный, кто вышел из хора. Остальные же, после знаменитой финальной реплики «Дурак. Всю песню испортил», — продолжили свое рычание…